Станислав Мацелевич: Выход на волю страшнее ареста
Несмотря на недавнее освобождение экс-банкир уже собрал команду для реализации новых проектов. На этот раз законных
Фото: Виктория КОВЕРНЕВА
2 февраля 2022 года бывший руководитель СРО «Первой гильдии строителей» Станислав Мацелевич освободился после 6,5 лет, проведенных в СИЗО. Процесс был громким.
Напомним, его взяли под стражу в 2015. Судебные заседания растянулись на долгие годы, а за гениальные финансовые схемы СМИ окрестили его «королем обналички». В декабре 2021 года суд признал его виновным в незаконной банковской деятельности и мошенничестве. Мацелевичу назначили 9,5 лет колонии. Следствие шло шесть с половиной лет, которые он провел в СИЗО. О том, чем он собирается заниматься в Омске дальше, Станислав рассказал в интервью с КП-Омск.
- Станислав Викторович, вопрос традиционный: как там в СИЗО?
- Сложно. Никому не пожелаю попасть туда. Хотя за 6,5 лет к СИЗО я привык, и меня уже ничто там не напрягало. Страшно было то, что это тянулось долго и я не знал, когда все закончится. Кажется, последние три недели, которые я провел на колонии, для меня стали прививкой от возвращения обратно. В СИЗО я даже разучился открывать двери, потому что был заперт в четырех стенах.
- Можно привыкнуть к жизни в тюрьме?
- Да, тюрьма затягивает человека. Чем дольше там находишься, тем страшнее, наверное, выходить на волю. Я не знал, что меня ждет на свободе, кто буду такой в этом мире. Раньше думал, Стивен Кинг придумал историю, когда библиотекарь в «Побеге из Шоушенка» не хотел выходить на волю. А это сплошь и рядом. В мое пребывание на ИК-8 один из сидельцев спрятался на «промке», чтобы остаться на зоне. У меня был подельник, с которым, правда, я познакомился только в тюрьме - Станислав Примаков. Он тоже рассказывал историю о мужчине, который совершил убийство, чтобы вновь попасть в тюрьму. В тот момент мне показалось это диким… Хотя сам Примаков просидел в СИЗО 3,5 года, и по выходу тоже был в шоке. Отправил письмо, что выход на волю для него оказался страшнее ареста. А через полгода мы вновь встретились в боксе, где собирают арестантов. Как показывает практика, половина тех, кто сидел, обязательно возвращаются. Общество отвергает этих людей. Они изгои. И я думал, что стану таким, но мне повезло.
На воле казалось, что тюрьма – это смерть. Но нет – человек ко многому привыкает. Он так устроен, он не может слишком чему-то долго радоваться или печалиться. Единственное: на воле многие не ценят важные моменты. Ссоры бытовые, например, совсем лишние...
- А чем вы занимались? Ходорковский, например, книги читал и учил соседей по камере грамоте, а вы?
- Конечно, читал. Как-то мне попался томик Пушкина. Я взялся в одиночной камере учить наизусть его произведения. Подумал, выучу наизусть «Евгения Онегина» и выйду из тюрьмы. В итоге выучил «Онегина», «Моцарта и Сальери», «Скупого рыцаря», «Бориса Годунова» и еще много лет прошло. Детям буду читать наизусть.
- С кем общались?
- Мне попалось много людей, с кем на воле я никогда бы не завел знакомства. Вот ваше издание «Комсомольская правда» освещала суд над аргентинцем, который обвинялся в том, что он пытался убить девушку из Омска. Так вот, с этим аргентинцем я познакомился в СИЗО. Он почти не понимал по-русски, но знал английский, испанский, немецкий, итальянский. Он много лет занимался международной торговлей шкурами. После его освобождения я потерял с ним связь, сейчас бы очень хотел найти его, узнать, как живет.
- Ваши первые ощущения на свободе.
- Жизнь на свободе наполнена общением и это мне немного тяжело. Дни пролетают один за другим. За этим ритмом я не успеваю. Пока сидел, оказывается, наступило будущее, новые технологии и еще куча вещей, которым мне предстоит научиться. Но мир хорош, ярок. Особенно понравилась еда. То, что ее много и она разная. И то, что ее можно спокойно есть, а не за три минуты.
- Много пишут об издевательствах над заключенными. Расскажете?
- Это все выносимо вполне. Что касается приемки, есть такая вещь, как инициация. Она есть в традиционных обществах. Чтобы попасть туда, нужно что-то сделать. Для многих блатных некоторые вещи унизительны. А для меня не несло никакой отрицательной нагрузки. Я просто знал, что впереди у меня свобода и ничто мне не может испортить настроение.
- Настолько все абсурдно?
- Для меня это был полный театр абсурда, а для кого-то – предать культуру целого сообщества. Например, есть из общей посуды. Я знал одного человека, которого воспитал вор в законе из Тюмени. Так вот он придерживался этих устоев. Мы сидели в камере вдвоем, мне было все равно, из какой посуды он ест. Но он все же придерживался своих правил.
- Станислав, говорили, что вместо вас должен был отсидеть Евгений Лузинский. Почему?
- Я бы не сказал, что он хотел отсидеть вместо меня, он просто не хотел меня подставлять. За это он пострадал. Его арестовали одновременно со мной. Он просидел в одиночной камере, почти ослеп, у него была куча различных болячек, и в результате из-за угрозы потери зрения не мог делать физические упражнения, читать, смотреть телевизор.
Когда начали выпускать людей, проходивших по моему делу, то в суде перед очередным продлением стражи Лузинский подошел ко мне и сказал: «Станислав Викторович, если вы договоритесь, то пусть вас выпустят, а мы останемся. Не думайте о нас».
- Станислав, чем планируете заниматься?
- У меня было очень много направлений вполне легального бизнеса. Я уже собрал часть своей прежней команды. Общее направление - юридические услуги.