Премия Рунета-2020
Россия
Москва
+10°
Boom metrics
Общество21 июля 2017 12:43

Москвичка, вышедшая из ада: "В лечебницу привезли мой труп"

Наш спецкор продолжает разбираться, почему силовики разогнали легальный реабилитационный центр для наркозависимых в Нижегородской области
Творческий псевдоним Дарьи Дворниковой - Дарья Стронг

Творческий псевдоним Дарьи Дворниковой - Дарья Стронг

Фото: Николай ВАРСЕГОВ

В июле 2017-го в деревнях Ройка и Дуденево под Нижним Новгородом силовики закрыли два центра реабилитации для алкоголиков и наркоманов. По версии следствия там незаконно удерживали больных. Один из руководителей центра в Ройке Алексей Аниканов сейчас под стражей по подозрению в лишении свободы наркоманов. В Ройке лечилась от наркомании (и вылечилась) моя собеседница — 33-летняя москвичка Дарья Дворникова. Вот что она поведала:

- Родилась я на Остоженке в 1984 году, рядом с Храмом Христа Спасителя. Тогда еще там был бассейн. Наркотики попробовала в 14 лет. В 15 уже употребляла систематически. В 16 заработала гепатит С, и родители отправили меня на реабилитацию в центр «Медицина 2000».

- И конечно же, отправляться туда вы не хотели.

- Конечно же нет, ибо не считала себя зависимой. Как, кстати, и большинство ребят в Ройке, которые сейчас написали заявления о насильственном удержании. Реабилитация - это детокс (очищение организма) и курс лечения - 28 дней. Стоит ли говорить, что уже на следующий день после выписки я отправилась употреблять наркотики.

- Что там делали не так? Почему вам опять захотелось колоться?

- Да потому, что 28 дней – это смехотворный срок. За это время мозги не могут встать на место, ведь первые серьёзные изменения происходят на 6-м, 7-м месяце реабилитации.

После выхода оттуда моя ситуация усугубилась. В мой «рацион» добавлялись всё новые и новые виды психоактивных веществ. Я научилась варить винт. Дозы зашкаливали. После неудачной инъекции на правой руке у меня образовался абсцесс. Врачу чудом удалось спасти мне конечность. Будучи неадекватной (без дозы), я пыталась порезать себе вены прямо в больничной палате. Итог: психиатрическая больница. Следом побег оттуда, употребление, и вновь реабилитация, только уже в Польше.

ЗАГРАНИЦА НЕ ПОМОГЛА

- Почему в Польше?

- Потому что из психушки я умудрилась сбежать. Родители боялись повтора ситуации, и отправили меня подальше. Тем более хороший папин знакомый сказал, что в Польских монарах прекрасная программа реабилитации. Отмечу, что и туда я отправляться не хотела. Но мне поставили жёсткие условия: либо я возвращаюсь в психушку в отделение для тяжёлых пациентов (откуда уже не сбежать), либо еду в Польшу.

- Что такое монар?

Монар представляет собой терапевтическое сообщество (наподобие Ройки). Во взрослых отделениях делается упор на физическую работу. Как правило, там своё производство или обширные поля, которые обрабатывают реабилитанты, и также ведётся психологическая работа над собой. Я находилась в отделении для подростков, там было попроще. Но в психушке я сильно потолстела, и мальчишки надо мной смеялись, поэтому нахождение там было просто невыносимым. Я очень сильно комплексовала.

В Польше я не пробыла и 3-х месяцев. Во время родительской недели я украла у мамы деньги и сбежала из центра, оставив маму и маленькую сестрёнку, которые совсем не знали польского, в чужой стране. Но у мамы уже были обратные билеты и заканчивалась виза. Ей пришлось уехать, так и не узнав, что со мной.

Из города Лодзь я прямиком направилась в Варшаву. Вечером того же дня я валялась в передозе в чужой машине, откуда меня выкинули на обочину, решив, что я не приду в себя.

Несколько недель я скиталась по Варшаве, воровала и кололась, пока в один из дней патруль не проверил мои документы. Они были фиктивными. В первый же день я пришла в консульство и сообщила, что у меня украли паспорт, навешав консулу лапши на уши, что я корреспондент молодёжного журнала Yes (очень модного у нас в те годы). Поскольку я оказалась в розыске (естественно, родители поставили на уши консульство и все возможные инстанции, дабы отыскать своё чадо), то стало очевидным, что информация об утере была ложной, и я просто бродяжничала в чужой стране. Итог: тюрьма. Там я пробыла несколько месяцев; на суде мне дали условный срок.

- Дарья, как вы, иностранка, в первый же день побега в незнакомой Варшаве приобрели наркотик?

- В Варшаве, рядом с вокзалом я почувствовала запах анаши из приоткрытого окна машины. Подошла, начала разговор. Ребята пошли на контакт. От жадности я употребила всё. Через какое-то время я перестала чувствовать своё тело. Под утро меня выбросили на обочине...

Дарья в период лечения

Дарья в период лечения

Фото: Николай ВАРСЕГОВ

НА ДНЕ

- Сколько вам тогда было лет?

- Семнадцать. …Ну а потом вновь Россия, и вновь реабилитация. На этот раз центр «Страна Живых». Там тренинги были куда жёстче, чем в Ройке. К тому же была зима, дом только строился, причём помогали строить сами реабилитанты. Я не была готова к таким экстремальным условиям.

И снова я там не пробыла и 3-х месяцев. Сбежала во время выезда к врачу. Приехала к своему парню (ныне мой муж). И понеслось: алкоголь, наркотики, пустые обещания родным. Вся жизнь в наркотическом угаре. Больницы, краткосрочные реабилитации. Потом реанимация и операция - тромб встал возле сердца. Шансы выжить – 15%. Слёзы отца (я видела их впервые). Но первые мысли после операции: «Хочу есть и вмазаться!»

И опять всё по новой… И опять изготовление и продажа… . Потом посадили мужа.

- И вы оказались на самом дне...

- Но я-то дном это не считала! И никто не мог доказать мне обратного. Было ещё штук 10 краткосрочных реабилитаций, вторая попытка в Стране Живых, снова 2,5 месяца – и побег. Потом неудачное падение в неадекватном состоянии, компрессионный перелом позвоночника, заражение крови и порок сердца.

Я почти не ходила, передвигалась с палкой, на мне всегда был корсет с металлическими пластинами. Адские боли, помутнение рассудка. Мне казалось, что в моей крови какие-то черви отложили яйца. Я слила себе почти 3 литра крови. С постели я уже не встала. Почти 2 месяца изоляции. Я побывала в аду! Живущие в моей квартире наркоманы забывали меня покормить и напоить, наркотики бросали, как собаке кость. Я часами истязала себя, чтобы сделать инъекцию. ВИЧ, гепатит, порок сердца, трофические язвы, перелом позвоночника, тромбы от паха до колен, жуткое истощение, и это далеко не всё.

ПОСЛЕДНИЙ ШАНС

Никто не верил, что я выживу. И только Оля Рыжова - руководитель благотворительного фонда «Шаг за Шагом» решилась в таком состоянии транспортировать меня в центр «Компас», находившийся в Нижегородской области. Ольга работала там консультантом. Когда она привезла меня, другие сотрудники центра решили, что она больна, ведь притащила практически труп.

Дарья сегодня

Дарья сегодня

Фото: Николай ВАРСЕГОВ

- И оттуда вы уже не сбежали.

- Скажу честно, если бы ноги тогда ходили, я бы убежала. «Мне бы только встать на ноги!» - рассуждала я. Меня бесили все эти тренинги, я воспринимала каждое ограничение, как личное оскорбление. Возмущалась, что ущемляют мои права. А как иначе? Все торчки одинаковы!

- Только обездвиженность привела вас к выздоровлению?

- Выздоравливать я стала по ряду причин. Во-первых, я не хотела подвести Ольгу – единственного человека, верившего в меня, во-вторых, мне так осточертела моя жизнь беспомощного инвалида, ждущего подачки с дозой. Ведь я воровать-то уже не могла.

- Что там за программа?

В основе реабилитационного процесса лежала программа 12 шагов, которая рассматривает зависимое поведение, как неверное, связанное с нарушением жизненно важных функций и отношений с социумом, и в первую очередь – с близкими людьми. Так же, как и в Ройке, мы писали дневники, задания. У нас были тренинги на единство, а приезжавший психолог (как я сейчас) проводила сеансы психодрамы или арт-терапии. Моя реабилитация длилась 10 месяцев, потом я осталась в центре в качестве волонтёра. В подобных центрах это очень распространено: не употребляешь сам, поделись опытом с другими! Так продолжалось месяца три, пока не открылся реабилитационный центр в Ройке. Сюда я уже вышла работать в качестве консультанта. Я проводила личные консультации, вела утренние собрания, тренинги и прочие мероприятия, делилась с волонтёрами личным опытом для того, чтобы и они в своё время пополнили ряды консультантов.

КАК ДАЛЬШЕ СЛОЖИЛАСЬ ЖИЗНЬ

- В Ройке давали больным какие-то препараты?

- Нет. Большинство методов в Ройке, относятся к методам когнитивно-поведенческой психотерапии. Практикуются методы негативного и позитивного подкрепления. Многие люди за рубежом, да уже и в России платят своим психотерапевтам большие деньги, чтобы те давали им задания, помогающие выходить из зоны дискомфорта, так что ничего сверхнового или необычного в программе реабилитации в Ройке не было.

Большую часть времени я проработала в одной смене с Алексеем Аникановым (который сейчас под следствием). Тогда он был просто консультантом. Он сам раньше употреблял, прошёл подобную программу, и путь его был нелёгок. Кстати, если бы он не попал в центр, то, скорее всего, умер. Я помню, что сразу после приезда у него открылась язва желудка, его увезли в больницу. И всё та же Ольга, как заботливая мама, ночами готовила ему диетические бульоны, которые она, или волонтёры, возили ему в палату! И, вообще, Алексей - добрейшей души человек. Пожалуй, даже слишком…

Проработав в Ройке чуть меньше года, я вернулась в Москву. Поступила в Институт экономики и культуры на факультет психологии. В прошлом году написала доклад «Концепция болезни зависимость» и заняла первое место на своей кафедре. В начале этого года пошла на очные курсы по психологическому консультированию в Московском институте психоанализа.

Я пишу стихи — размещаю их на своей странице на Стихи.ру; в Инстаграм, открыла юмористический канал на YouTube. Я номинант престижных литературных премий.

Есть сайт, посвящённый проблемам зависимости we-choose-life.ru (его я полностью сама сделала). Я занимаюсь йогой, конным спортом, много езжу на велосипеде. То есть живу той жизнью, о которой и мечтать не могла, ведь врачи пророчили мне полную потерю подвижности.

Все эти возможности подарила мне реабилитация, из которой (будь моя воля), я бы в своё время убежала, если бы ноги меня тогда хоть чуть-чуть слушались.

И теперь вопрос: стоит ли отпускать реабилитантов из центра по первой же их просьбе? Или всё-таки попробовать дать им шанс на жизнь?

Я очень сожалею, что на центре в Ройке поставили клеймо «места лишения свободы». Мне очень горько, что директор Алексей Аниканов находится в следственном изоляторе. Но я верю, что у этой чудовищной истории будет положительный финал!

- Дарья, я могу указать вашу настоящую фамилию и разместить фото?

- Да. Мне уже нечего скрывать.

ОТ АВТОРА

Наркомания ныне, пожалуй, главная из российских бед. Она же главная угроза безопасности страны, ибо умертвляет молодежь в огромных количествах. На любом кладбище в последние годы в глазах рябит от захоронений молодых людей.

Государство от этой проблемы практически отстранилось по причине демократии. Лечение наркомана невозможно без его долгой изоляции от общества, где легко добыть наркотики. Но наркоманы добровольно не хотят в изоляцию, а демократия не позволяет применять к ним силу. Поэтому и пестрят кладбища «молодыми» могилами как самих наркоманов, так и их жертв.

Поскольку государство перед бедой бессильно, то на помощь убитым горем родственникам пришли вот такие центры, где, чаще всего, бывшие наркоманы, лечат наркоманов нынешних. Бывшие знают, чтобы человека вылечить, его необходимо ограничить в свободе. Но тем самым они нарушают закон и рискуют своей свободой – за удержание людей в неволе, пусть и под расписку родителей наркомана. И если из-за прецедента с центрами в Нижегородской области сейчас подобные лечебницы начнут закрываться по всей стране, то в ближайшие времена мы получим просто дикое количество свободных наркоманов, которые за наркотики не только обворовывают людей, но и грабят, калеча и убивая.

Я буду и далее изучать эту тему. Кто желает высказать свое наболевшее, может присылать суждения как на форум. Так и на адрес автора: vars@kp.ru